Голубая лисичка
...Она со мной была с рождения. Для меня, маленькой, она казалась огромной, как фокстерьер. Голубенькая, с белой грудкой и темными раскосыми глазами.
Лисичка была не передать какой удобной: из нее можно было спустить воздух, как из надувного мяча или круга. А потом надуть снова.
Я с лисичкой спала, ела и гуляла на улице - для этих целей Лариске был приобретен в спорттоварах (аргумент был - мои слезы больше глаз) настоящий кожаный светленький ошейник и поводок.
Маму очень настораживала моя привязанность к двум вещам: Лариске и соске, с которой я, не смотря на два полных года, упорно не желала расставаться. Но в конце концов, соска была отдана в обмен на "еду Лариске", ведь позволить, чтобы Друг оставался голодным, я не могла.
После каждой прогулки я Лариску купала и укладывала спать, а ошейник с поводком вешала на гвоздик для этих целей вбитым папой в косяк двери.
Зимой я Лариску не рисковала выводить на улицу (вдруг простудится?) и голубая лисичка ждала меня дома.
Наступило лето. Гарнизон выезжал на материк. С длинными очередями за билетами на самолет, со сборами чемоданов и покупкой подарков родственникам.
У меня сборы были необременительны: камешек-гранит в карман куртки (а вдруг мы не вернемся назад и у меня не останется никакой памяти о Доме?!), Лариска и ее амуниция.
Мама доходила до белого каления:
- Камень выкинуть из кармана!
-Не-е-е-е-е-еть......
-Лариска будет тебя ждать дома.
- Не-е-е-е-е-еть и - от одной этой мысли о расставании - истерика с пузырями и слезами, вмиг заливающими подол моего солнечно-желтого платишка.
И только папа мог без всяких уговоров мамы, покрепче надуть лисичку, одеть на нее ошейник и торжественно вручить мне поводок. Я еще долго подвывала и икала от мысли, ЧТО могло случиться, но потом мы с Лариской, забившись за шкаф, постепенно успокаивались. Я была уверена, что для моего Друга это тоже был бы шок - полтора месяца просидеть в пустой квартире. Пусть с другими игрушками, но Лариска была - настоящей, а игрушки в коробке - просто игрушками...
В дороге маме Лариска постоянно мешалась, но я, обхватив Друга обеими руками и, прижав к себе, готова была терпеть все.
В деревне все мои друзья-одногодки в смешных трусах и панамках неистово визжали от восторга, когда Лариска плавала в пруду, "ходила на поводке", а еще - сдувалась и надувалась...
Прошло лето и мы вернулись домой. Как же радостно было возвращаться в родные места: наш двор, подъезд, пропахший кошками, наша квартира, где все-все-все по-прежнему: и розы на окне, и моя кровать, и игрушек две коробки под ней!
Лариска, наверное, устала, надо было снять с нее поводок, искупать ее и уложить в постель, а мама что-то хотела от меня, даже не помню чего. Главное - Друга после долгой дороги положить спать!
Мама еще раз крикнула мне что-то.
- Я сейчас, уже иду!
И тут...
- Ты будешь слушаться когда-нибудь? Ты будешь?!
- Бу-ду-у-у-у - испуганно шептала я, пытаясь с Лариской залезть за шкаф, но мама выдернув меня за руку оттуда, выхватила из моих рук лисичку.
- Теперь ты будешь слушаться!
...В маминых руках появились большие ножницы... Она убивала Лариску, разрезая ее по кусочку.
...Я не помню, чем это кончилось... Пришел папа, пытался успокоить меня, бьющуюся в истерике, а я, не видя ничего, только сжимала в руках светленький кожаный поводок...